MENU
FB TW YOUTUBE RSS

Скарга на бездіяльність генеральної прокуратури України, що порушує права громадян

Во второй половине ноября 2001 г. Комитет ООН против пыток будет рассматривать четвертый периодический доклад Украины о выполнении Конвенции ООН против пыток. В настоящем отчете Харьковской правозащитной группы (ХПГ) предпринята попытка независимого рассмотрения этого вопроса. Отчет подготовлен на основании полученной нами официальной информации, анализа украинского законодательства, опыта работы ХПГ по оказанию помощи гражданам, чьи права нарушены, сообщений неправительственных организаций Украины (Севастопольской и Винницкой правозащитных групп, региональных отделений ассоциации „Зелений свит“, Донецкого и Львовского „Мемориала“, Луганского общественного комитета защиты конституционных прав и свобод граждан, Луганского отделения Комитета избирателей Украины, Комитета „Хельсинки-90“, Украинской секции Международного общества прав человека, региональных отделений Союза солдатских матерей Украины и других организаций) и публикаций в прессе о фактах пыток и жестокого обращения с лицами, подозреваемыми в совершении преступления, отбывающими наказание в местах лишения свободы, а также военнослужащими, беженцами и другими лицами. Обзор этих источников информации приведен в дополнении к отчету, изданному отдельной книгой. Автор отчета – Евгений Захаров, сопредседатель ХПГ.

ВВЕДЕНИЕ

Со времени рассмотрения третьего периодического доклада в апреле 1997 г. в Украине произошел ряд позитивных изменений. Смертная казнь признана Конституционным судом противоречащей Конституции, вместо нее введено пожизненное заключение. Украинским парламентом подписаны и ратифицированы Протокол №6 к Европейской конвенции по правам человека, Протоколы №1 и №2 к Европейской Конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, снята оговорка по статьям 20, 21, 22 к Конвенции ООН против пыток, означавшая невозможность рассмотрения Комитетом ООН против пыток индивидуальных жалоб жертв пыток и проведения Комитетом конфиденциальных расследований этих жалоб. Пытка определена как отдельный состав преступления в новом Уголовном кодексе Украины (УК), вступившим в силу с 1 сентября 2001 г. Новый УК расширил применение санкций, не связанных с лишением свободы, что позволяет надеяться на уменьшение количества заключенных в будущем. Принятые в связи с окончанием 28 июня 2001 г. действия Переходных положений к Конституции изменения в уголовно-процессуальном законодательстве имеют немалое значение для предупреждения пыток. На базе управления по исполнению наказаний Министерства внутренних дел был создан Департамент по вопросам исполнения наказаний, который впоследствии был выведен из подчинения МВД и стал отдельным органом исполнительной власти, учреждения исполнения наказаний стали более открытыми. Благодаря принципиальной позиции Министерства обороны и Главной военной прокуратуры, расширению их сотрудничества с правозащитными организациями стало меньше случаев проявления „дедовщины“ в армии. Усилиями правозащитных организаций проблема пыток и жестокого обращения стала привлекать значительно большее внимание средств массовой информации.

В то же время нельзя не видеть, что сообщения о пытках в Украине во время дознания и предварительного следствия учащаются, а действия милиции становятся более жестокими. Известны факты смерти в результате пыток. По-прежнему отсутствует система независимого расследования жалоб на жестокие действия работников органов внутренних дел. Служебные расследования проводятся сотрудниками другого управления МВД, и их трудно назвать быстрым и эффективным, добиться же возбуждения уголовного дела прокуратурой крайне трудно. Судебный контроль за деятельностью правоохранительных органов никак нельзя признать действенным, а гражданский контроль по-прежнему остается весьма слабым. Усилия, предпринятые государством для распространения информации о международных механизмах предупреждения пыток и жестокого обращения, нельзя считать достаточными.

Ст.1-2. ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО, ДОПУСКАЮЩЕЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРИМЕНЕНИЯ ПЫТОК

В ст. 29 Конституции Украины изложены положения о задержании и аресте, в целом соответствующие международным нормам: обоснованность содержания под стражей в качестве временной меры пресечения должна быть проверена судом в течение трех суток, и если по прошествии 72 часов с момента задержания задержанному не вручено мотивированное постановление суда, он должен быть немедленно освобожден. Кроме того, каждому арестованному или задержанному должно быть безотлагательно сообщено о мотивах ареста или задержания, разъяснены его права и предоставлена возможность защищать себя лично или прибегнуть к помощи адвоката. Однако согласно п.13 „Переходных положений“ Конституции Украины до 28 июня 2001 г. сохранялся существующий порядок ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления, противоречащий ст.29. Действовавшие нормы, на наш взгляд, нарушали права человека и допускали возможность пыток или унижающих человеческое достоинство видов обращения. Эти возможности были законодательно во многом ограничены изменениями в уголовно-процессуальном законодательстве, принятыми Верховной Радой Украины 8 февраля 2001 г.

В течение 24 часов с момента задержания должно быть подано мотивированное заявление органа дознания в суд о применении меры пресечения в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления. Суд в течение 72 часов с момента задержания обязан принять мотивированное решение о мере пресечения, при этом судебный процесс проводится при обязательном участии прокурора или следователя, подозреваемого лица и его защитника. Согласно принятому закону, арест является мерой исключительной. Если по ранее действующему УПК взятие под стражу производилось при наличии достаточных оснований считать, что подозреваемый, находясь на свободе, может скрыться от следствия и суда или препятствовать установлению истины по делу, то в принятом законе для взятия под стражу нужно собрать достаточные доказательства , что подозреваемое лицо будет стараться скрыться от следствия и суда, от исполнения процессуальных действий, либо препятствовать установлению истины по делу. При этом арест не может быть произведен, если подозреваемое лицо соглашается исполнять возложенные на него обязанности в связи с избранием иной меры пресечения. Эта норма не применяется к лицам, совершившим ранее тяжкое преступление, а также к лицам, обвиняемым или подозреваемым в совершении тяжкого преступления или совершении преступления в составе организованной преступной группы. Кроме этого, в принятых изменениях был вдвое сокращен срок максимального пребывания под стражей во время предварительного следствия.

К сожалению, Президент наложил вето на этот закон, и в окончательной редакции закона о внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Украины, принятого 21 июня 2001 г., ограничение возможности применения меры пресечения в виде содержания под стражей и жестокого обращения гораздо слабее. Сроки пребывания под стражей во время предварительного следствия остались прежними – до 18 месяцев. Меры пресечения по-прежнему применяются при наличии достаточных оснований полагать, что подозреваемый, обвиняемый, подсудимый, осужденный будет пытаться уклониться от следствия или суда или от исполнения процессуальных решений, препятствовать установлению истины по делу или продолжать преступную деятельность. Если орган дознания, следователь полагает, что основания для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу имеются, он вносит с согласия прокурора представление в суд. Такое же представление вправе внести прокурор. При решении этого вопроса прокурор обязан ознакомиться со всеми материалами, дающими основания для заключения под стражу, проверить законность получения доказательств и их достаточность для обвинения. Представление должно быть рассмотрено судом в течение 72 часов с момента задержания. Если при избрании меры пресечения необходимо дополнительно изучить данные о личности задержанного, то судья вправе продлить задержание до 10 суток, а по ходатайству подозреваемого, обвиняемого – до 15 суток. Обвинение должно быть предъявлено не позднее 10 суток с момента применения меры пресечения.

Лицо, взятое под стражу, может обжаловать в апелляционный суд постановление суда об избрании меры пресечения в течение трех суток со дня его вынесения. Заявление об этом должно быть направлено администрацией учреждения не позднее суток с момента подачи.

Таким образом, в течение трех суток до принятия решения о взятии под стражу и особенно в течение первых суток после задержания с подозреваемым, как повсеместно принято выражаться, „работает“ орган дознания. Как видно из многочисленных примеров, приведенных во втором томе настоящего издания, эта „работа“ часто приводит к потере здоровья, а иногда и жизни.

Применению пыток и жестокого обращения мог бы препятствовать защитник. Однако участие защитника при производстве дознания и предварительного следствия является обязательным только в случаях, перечисленных законом (статья 45 УПК): по делам несовершеннолетних – с момента признания лица подозреваемым или предъявления обвинения; по делам о преступлениях немых, глухих, слепых и других лиц, которые не могут сами реализовать свое право на защиту – с момента задержания или предъявления обвинения; при производстве дел о применении принудительных мер воспитательного характера – с момента первого допроса несовершеннолетнего или с момента помещения его в приемник-распределитель; при производстве дела о применении принудительных мер медицинского характера – с момента установления факта наличия у лица душевной болезни; когда санкция статьи, по которой квалифицируется преступление, предусматривает пожизненное заключение. Защитник может присутствовать при допросах подозреваемого (обвиняемого) с разрешения дознавателя (следователя), и имеются многочисленные свидетельства, что очень часто на стадии дознания адвокату чинятся препятствия не только в участии в допросах, а и даже в свидании с подзащитным.

Так, например, в пресс-релизе президиума Крымской коллегии адвокатов говорится следующее:

„С февраля этого года органы МВД развернули в Крыму массовые оперативные и следственные действия в отношении некоторых криминальных групп и отдельных правонарушителей. Однако эта кампания зачастую сопровождается нарушением прав граждан на защиту и профессиональных прав адвокатов. Председатель коллегии В. Зубарев приводил примеры, когда подследственных в органах милиции били резиновой дубинкой по голове, надевали на голову полиэтиленовый пакет, применяли иные пытки. Однако начальник ГУМВД в Крыму Г. Москаль на просьбу прокомментировать заявление адвокатов сказал, что „адвокат – это человек, который за деньги черное называет белым“.

„Эта оголтелая борьба с преступностью практически всегда превращается в борьбу против адвокатов“, – заявила Людмила Лубина. На практике все свои недоработки работники правоохранительных органов списывают на активную работу адвокатов. Поэтому последним специально создаются условия для невозможности исполнения своих обязанностей: проводят незаконные обыски, подбрасывают „вещдоки“, вопреки закону адвокаты допускаются до подзащитных только по разовым разрешениям следователей. Есть случаи, когда начальники отделений милиции сознательно приказывают своим подчиненным нарушать закон и не допускать встречи адвоката с подзащитным. А те, в свою очередь, в глаза адвокатам говорят, что они нарушают закон по устному указанию. Разве допустим такой цинизм в правоохранительной сфере?“

(„Зеркало недели“, №13, март 1998 г.)


На наш взгляд, действенной мерой, сдерживающей применение пыток, стал бы законодательный запрет вести допрос задержанных и обвиняемых без участия защитника.

По-прежнему действуют некоторые нормы о задержании, которые, на наш взгляд, противоречат международным нормам и носят репрессивный характер. Так, в соответствии с п. 5 ст. 11 Закона „О милиции“ милиция имеет право задерживать и содержать в специально отведенных для этого местах „лиц, в отношении которых в качестве предупредительной меры избрано взятие под стражу на срок, установленный органом предварительного расследования, прокурором, судом, но не более 10 суток“. Т.е. можно задержать гражданина без предъявления ему обвинения на срок до 10 суток, а лиц, подозреваемых в бродяжничестве, – до 30 суток с санкции прокурора.

Как уже указывалось, сроки содержания под стражей в период предварительного следствия не были уменьшены, как рекомендовал Комитет против пыток (см. п.22 документа „Выводы и рекомендации Комитета против пыток. Украина“, CAT/C/XVIII/CRP.1/Add.4). Если расследование невозможно закончить за два месяца, а основания для отмены или изменения меры пресечения отсутствуют, он может быть продлен: до 4 месяцев – по согласованию с прокурором и судьей того суда, который вынес постановление о применении меры пресечения; до 9 месяцев – по представлению, согласованному с заместителем Генерального прокурора Украины, прокурором Автономной Республики Крым, области, городов Киева и Севастополя и приравненными к ним прокурорами, или этим же прокурором по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, судьей апелляционного суда; до 18 месяцев – по представлению, согласованному с Генеральным прокурором, его заместителем, или этим же прокурором по особо сложным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, судьей Верховного Суда Украины. По каждому случаю, когда расследование дела в полном объеме в указанные сроки невозможно, с согласия прокурора дело направляется в суд в части доказанного обвинения, а нерасследованная часть дела выделяется в общее производство и заканчивается в общем порядке. При этом время ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела после окончания следствия при исчислении сроков содержания под стражей не учитывается (ст. 156 УПК). По-прежнему отсутствует ограничение сроков суммарного содержания под стражей во время предварительного следствия, ознакомления с делом и судом. А если учесть широко распространенную практику направления дела судом на дополнительное расследование (на дополнительное расследование посылается примерно каждое десятое уголовное дело), то станет очевидно, что эти нормы в совокупности создают возможность для чрезвычайно длительного пребывания под стражей. Условия же содержания под стражей в следственных изоляторах (СИЗО) сами по себе являются жестокими и бесчеловечными. Нередки случаи, когда обвиняемые годами находятся в СИЗО, будучи невиновными, поскольку приговор по их делу не выносится, а оправдать их или же хотя бы изменить меру пресечения судья не решается.

Имеются существенные недостатки и в Законе „О предварительном заключении“, ряд положений которого не соответствует международным стандартам в области прав человека:

а) в Законе нигде не только не упоминается о презумпции невиновности, но часто она и не имеется в виду, т.е. нет разграничения между обвиняемым и осужденным. Так, ст. 9 о правах лиц, взятых под стражу, показывает, что режимные ограничения для подследственных (т.е. еще не признанных судом виновными) мало отличаются от ограничений для лиц, в отношении которых приговор вступил в законную силу. На наш взгляд, ограничения денежных сумм на покупку продуктов суммой до размера одной минимальной зарплаты является необоснованным, причем эти ограничения одинаковы для взрослых, несовершеннолетних, женщин с детьми;

б) ст. 8, хоть и предписывает отдельное содержание несовершеннолетних от взрослых, допускает с санкции прокурора содержание в одной камере вместе с несовершеннолетними двух взрослых, которые, правда, впервые привлекаются к ответственности за нетяжкие преступления – это означает прямое нарушение прав детей;

в) в ст. 15, которая предусматривает наказание лиц, взятых под стражу, ничего не говорится о механизме обжалования наказаний, зато предусматривается немедленное исполнение наказания. Тем самым закрепляется полная и абсолютная зависимость еще не признанного виновным человека от следствия и персонала мест лишения свободы. Эта статья предусматривает в качестве наказания помещение в карцер за злостные нарушения требований режима, что само по себе сомнительно в отношении лиц, не признанных еще виновными.

Ст. 3. ЗАПРЕТ ПРИНУДИТЕЛЬНОЙ ДЕПОРТАЦИИ В СТРАНЫ, В КОТОРЫХ ПРИМЕНЯЮТСЯ ПЫТКИ

Ст. 26 Конституции Украины гарантирует „иностранцам и лицам без гражданства, находящимся на территории Украины на законных основаниях, те же права, что и собственным гражданам“. К 1 июля 2001 г. в Украине проживало 2950 беженцев, 872 из которых – дети до 16 лет, из 47 стран мира. Это преимущественно люди, бежавшие из районов вооруженных конфликтов – Афганистана (54% от общего количества беженцев), Чечни, Нагорного Карабаха, Осетии и др. Следует отметить также массовый характер миграции, как легальной, так и нелегальной. Число зарегистрированных мигрантов примерно в пять раз превышает число беженцев.

До 1999 г. ХПГ были неизвестны факты депортации иностранцев из Украины, которым угрожали пытки в родной стране. Наоборот, в Украине находили себе прибежище политические эмигранты из стран СНГ, которым грозило возвращение в родную страну. Однако в марте 1999 г. была проведена экстрадиция в страну, где пытают. Трое узбеков, проживавших в Киеве, были арестованы без ордера, им было отказано в адвокате, и они были выданы спецслужбам Узбекистана без проведения судебного разбирательства. Украинские власти ссылались на то, что арестованные обвинялись в причастности к покушению на Президента Узбекистана И. Каримова, и на обязательства Украины в соответствии с Минской Конвенцией. Все трое заявили на суде, что их жестоко пытали и принудили дать неправдивые показания, тем не менее их осудили на сроки от 8 до 15 лет за оскорбление президента и антиконституционный заговор.

Ст. 4. НЕОБХОДИМОСТЬ КВАЛИФИКАЦИИ ПЫТОК КАК ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАЗНАЧЕНИЯ СООТВЕТСТВУЮЩЕГО НАКАЗАНИЯ

Ст. 28 Конституции Украины, принятой 28 июня 1996 г., запрещает пытки, жестокое, нечеловеческое или унижающее достоинство обращение или наказание. Однако определения этих терминов в украинском законодательстве до сих пор не было: украинские власти полагали, что введение в уголовный кодекс такого состава преступления нецелесообразно. Украинское законодательство не содержало определения пытки и жестокого или унижающего достоинство обращения, поскольку близкие по смыслу деяния введены в квалификацию состава преступления за превышение власти или должностных полномочий, сопровождающееся „насилием, применением оружия или мучительными и оскорбляющими личное достоинство потерпевшего действиями“ (ст.166 УК Украины 1960 г., часть вторая) и за принуждение к даче показаний, „соединенное с применением насилия или с издевательством над личностью допрашиваемого“ (ст.175 УК Украины 1960 г., часть вторая). Эти преступления в соответствии со ст.7-1 УК Украины 1960 г. являются тяжкими.

И только в 2001 году удалось добиться внесения в новый Уголовный кодекс, вступивший в силу 1 сентября 2001 г., отдельной статьи, квалифицирующей пытку как преступление. Статья 127 УК гласит:

ԩ. Пытки, то есть умышленное причинение сильной физической боли или физического либо морального страдания путем нанесения побоев, мучений или иных насильственных действий с целью принудить потерпевшего или другое лицо совершить действия, противоречащие их воле, –

наказываются лишением свободы на срок от трех до пяти лет.

2. Те же действия, совершенные повторно или по предварительному сговору группой лиц,


наказываются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет.


С другой стороны, Украина является участником Международного пакта о гражданских и политических правах и первого факультативного протокола к нему, а также Конвенции ООН против пыток, и, в соответствии со ст.9 Конституции, действующие международные договоры являются частью национального законодательства. Эта норма содержится также в Законе „О международных договорах Украины“, статья 17 которого указывает на приоритет международного договора по отношению к норме национального закона, если между ними возникает коллизия. Таким образом, в Украине должно действовать определение пытки, данное в ст.1 Конвенции ООН против пыток. Нетрудно заметить, что формулировка ст.1 Конвенции значительно отличается от определения пытки согласно статье 127 УК. УК определяет признаки пытки, не указывая, в отличие от Конвенции, что боль или страдания причиняются должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. На наш взгляд, следовало бы включить статью о пытке также в раздел XVII „Преступления в сфере служебной деятельности“ и указать, что за причинение страданий либо содействие этому или бездействие в этом случае наказываются именно лица, состоящие на государственной службе. Отсутствие ясных и точных указаний в законодательстве затруднит квалификацию тех или иных действий государственных служащих как пытку.

В УК 2001 г. по-прежнему присутствуют аналоги статей 166 и 175 УК 1960 г. – статьи 365 „Превышение власти или служебных полномочий“ и 373 „Принуждение к даче показания“. Согласно части 2 ст. 365 „превышение власти или служебных полномочий, если оно сопровождалось насилием, применением оружия или мучительными и оскорбляющими личное достоинство потерпевшего действиями, – наказывается лишением свободы на срок от 3 до 8 лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до 3 лет“. А согласно части второй ст. 373 принуждение к даче показаний при допросе путем незаконных действий со стороны лица, производящего дознание или досудебное следствие, соединенное с применением насилия или с издевательством над личностью, также наказывается лишением свободы на срок от 3 до 8 лет. Эти преступления считаются тяжкими, если осужденный лишен свободы на срок более 5 лет, и преступлениями средней тяжести, если срок лишения свободы не больше 5 лет.

К сожалению, часто жестокое обращение и применение пыток остаются безнаказанными или, что еще хуже, воспринимаются как норма.

Нарушениями Конвенции против пыток, имеющими систематический, массовый характер, являются, на наш взгляд:

пытки и жестокое, бесчеловечное обращение с лицами, подозреваемыми в совершении преступления в период проведения дознания и предварительного следствия;

условия содержания в следственных изоляторах (СИЗО), изоляторах временного содержания (ИВС) и некоторых учреждениях исполнения наказаний (УИН);

так называемые неуставные отношения в армии ("дедовщина"), когда старослужащие издеваются над солдатами первого года службы и унижают их.


В дополнении к отчету, где дан обзор различных информационных источников о пытках и жестоком обращении, приведены данные о 174 конфликтах во время дознания и досудебного следствия, в которых, на наш взгляд, действия сотрудников милиции следует квалифицировать как применение пыток, причем в 26 случаях пытки привели к смерти подозреваемых, и данные о 27 конфликтах, действия милиции в которых следует квалифицировать как жестокое и бесчеловечное обращение. Судя по обращениям граждан с жалобами на действия правоохранительных органов и публикациям в прессе, наиболее часто недозволенные методы для „добывания“ признаний применяются на стадии дознания, еще до предъявления обвинения. Ниже приводятся некоторые характерные примеры.

1. Валентин Хиля был задержан по подозрению в краже, и в Сиховском отделении милиции его сильно избили. Уже потом выяснилось, что к краже Хиля не имел никакого отношения. Дома Валентин рассказал: били люто, ногами, руками, чем попало. Надевали наручники, кидали тяжелую гирю на грудь. За 4 часа милиционеры переломали 49-летнему мужчине 11 ребер, пробили легкие и желудок. Через несколько дней пострадавший умер в реанимационном отделении городской больницы.

Когда мать покойного написала заявление в Галицкую прокуратуру г. Львова, сиховская милиция заняла оборонительную позицию. Законники заявили, что Валентин получил травмы, возвращаясь домой. Но этому никто не верил.

Прошло уже 7 месяцев, а уголовное дело по ст. 101 ч.3 УК Украины с места не сдвинулось. В прокуратуре матери погибшего сказали, что не могут установить, кто именно бил ее сына.

(„Тюрьма и воля“, №7, февраль 1999 г.)

(„Політика“, №3, 24 марта 1999 г.)


2. Из выступления на совместном заседании президиума Верховного Суда Украины и Совета судей Украины председателя Совета судей Николая Дрыги:

԰ февраля 1998 года сотрудники спецбатальона ГАИ Симферополя остановили автомобиль, за рулем которого находился заместитель председателя Зализнычного райсуда города Рощенко. Несмотря на то, что он предъявил удостоверение судьи и разъяснил положения закона „О статусе судьи“, судью заставили открыть автомобиль, затем произвели досмотр. Подобные случаи повторялись неоднократно, однако принципиальной оценки им Министерство внутренних дел не дало.

22 декабря прошлого года в 15.00 в г. Кировограде двумя сотрудниками подразделения „Кобра“ ГАИ МВД был остановлен автомобиль судьи одного из райсудов города. Ни удостоверение судьи, ни его протесты не помогли. Сотрудники „Кобры“ заявили, что они подчиняются не закону, а руководству МВД. После этого по отношению к судье была применена сила, на нем порвали одежду и пытались насильно затолкать в служебный автомобиль. Подобным образом в тот же день действовали те же самые сотрудники „Кобры“ в отношении другого судьи райсуда города Кировограда“.

(„Зеркало недели“, №3, январь 1999 г.)


3. ㎟ ноября 1998 года в 21.30 моего брата Антипова Михаила Васильевича, 1961 года рождения… работники райотдела милиции забрали из дома в наручниках, предварительно избили его в доме в присутствии двух несовершеннолетних детей и повели в райотдел. По дороге в райотдел брата тоже били, это видели прохожие. Брат кричал, звал на помощь. В багажнике легкового автомобиля брат был доставлен в милицию. Что с ним там делали – остается лишь догадываться. Через 1-1,5 часа милиция доставила его в райбольницу без сознания, где он сразу же умер.

Вывод судмедэкспертизы: брат умер от шока, от нанесенных тяжких телесных травм и переохлаждения.

По данному факту смерти возбуждено уголовное дело – статья 166, ч.2

Раиса Ткачук, Житомирская область.“

(„Киевские ведомости“, 12 января 1999 г.)


4. Общественный комитет защиты конституционных прав и свобод граждан провел пресс-конференцию в г. Луганске. Опыт комитета в его контактах с гражданами позволяет сделать вывод, что пытки – это обычная, рутинная практика в милиция при дознании задержанных. Можно предположить, что по крайней мере два фактора мотивируют пытки – низкий профессионализм дознавателей и следователей и коррупция в правоохранительных органах.

На пресс-конференции были обнародованы следующие факты о жертвах насилия:

А) Жовтан Анатолий Васильевич, г. Луганск, 16 линия, 19/51

27.11.98 задерживался по подозрению в причастности к убийству Заскалько Ю.М. и был направлен в ИВС Ленинского РОВД.

27 и 28 ноября с ним проводились дознавателъные действия. При этом применялись милиционерами Ущеповским Р. Р., Сербиным О.М,, Кияницким К.В. насилие и унижающие личное достоинство действия – длительные избиения, подвешивание в наручниках в мучительной позе, удушение противогазом, поджигание интимных частей тела, внедрение палки в прямую кишку и др.

С многочисленными травмами, переломами ребер и сотрясением мозга Жовтан А.В. пролежал в больнице 42 дня.

Против милиционеров возбуждено уголовное дело о превышении власти, оно находится сейчас в Ленинском райсуде. Характерная особенность: вопреки требованию процессуального закона (ст. 147 УПК) следователь не отстранил их от должности, и они имели полную возможность влиять на ход и результат следствия, запугивая свидетелей и самого потерпевшего.

Б) Лазаренко Сергей Иванович, г. Красный Луч, м-н 3, 17/16.

09.06.99 задержан на квартире по месту жительства оперативным работником Краснолучской милиции Василенко 'по подозрению в краже имущества на частной квартире 04.03.99г.

В ИВС Краснолучского ГОВД милиционеры Василенко, Попета, Васицкий, Слободенюк, применяя насилие, содержали Лазаренко С.И. 37 суток подряд.

Как тяжкий преступник, он до сих пор находится под арестом. И все это время прокурор г. Красный Луч Швачко не принимал к рассмотрению многочисленные жалобы как самого пострадавшего, так и его матери – в возбуждении уголовного дела было отказано. В это же время милиционеры-насильники, не привлеченные к ответственности и не отстраненные от должности, неоднократно применяли угрозы, моральное давление как на пострадавшего, так и на его семью, чтобы они отказались от попыток привлечь их к ответственности. Обращения матери Лазаренко в областную прокуратуру, в областное управление МВД, к Генеральному прокурору, к Министру ВД, к Уполномоченному по правам человека никакого результата не дали.

В) Маслов Тарас В., г. Красный Луч, ул. Репина, 10

Задержан на улице вместе с другом Максимом по, как потом выяснилось, сфальсифицированному заявлению о их причастности к якобы имевшей место попытке изнасилования. Это было 24.07.98.

В кабинете начальника уголовного розыска Костюка В.П. при допросе Тараса и Максима избивали. Вечером того же дня их отпустили. Была пятница, и сразу освидетельствовать у медицинского эксперта Тараса не удалось – было поздно. В субботу и воскресенье Тарас был дома, чувствовал себя очень плохо, а в понедельник утром скончался. Все попытки привлечь к ответственности виновных не имели успеха. Прокурор города Швачко В.П. отказал в возбуждении уголовного дела – „за отсутствием события преступления“ (!) Посмертное освидетельствование показало, что имели место следы побоев, внутреннее кровоизлияние в кишечнике и мозговой оболочке.

Г) Водолазов Владимир Самуилович, г. Красный Луч, м-н 2, 22/46.

02.04.99 был арестован дома и препровожден в ГОВД. Там же при допросе в кабинете №16 он скончался. Судмедэксперт Овчинников указал: сердечная недостаточность. Когда его привезли из морга, родные не могли узнать – все тело в синяках, кровоподтеках, кисти рук счесаны до костей. Были явные признаки жестоких избиений. До ареста он был здоров, на сердце никогда не жаловался.

По факту смерти возбуждено уголовное дело, однако родным ничего не известно о ходе следствия и его результатах.

Д) Зинченко Дмитрий Николаевич, г. Красный Луч.

02.06.99 арестован дома по подозрению в причастности к краже имущества. 05.06.99 был избит на допросе милиционером Василенко. Вызывалась скорая помощь, однако освидетельствовать на предмет побоев работники милиции запретили. Экспертиза была проведена лишь 20.06. Вторично его допрашивали в милиции 11.08.99, и опять применялись пытки с участием замначальника милиции Ковбасы.

По этим фактам были направлены более 20 жалоб в различные надзорные инстанции. Результат – нуль.

(„Права людини“, №25,15-31 декабря 1999 г.)


5. 24 ноября 1998 г., в Луганске, в подъезде собственного дома был застрелен генеральный директор предприятия „Укруглеэкология“ Юрий Заскалько. Ночью 26 ноября из собственной квартиры работники милиции увезли Анатолия Жовтана, сопровождавшего Заскалько домой. Следователь прокуратуры Жовтневого района Сергей Курганский задержал его уже не как свидетеля, а как подозреваемого в совершении убийства. 27 ноября в ИВС Жовтана били двое сотрудников правоохранительных органов, а третий смотрел и давал советы по приведению его в чувство. 28 ноября били все трое. „Издевались, как фашисты… Надевали противогаз и били по спине, голове, ребрам. Душили за горло. После снятия противогаза давили на глаза, вставляли пальцы в рот и тянули за язык. Брали за ухо и со всего размаха били головой об стену. Снимали брюки и били резиновой дубинкой по ягодицам… В течение трех суток пребывания в изоляторе временного содержания меня ни разу не покормили. Зато каждый день, после допросов, меня заставляли расписываться в том, что никаких жалоб и претензий к сотрудникам правоохранительных органов я не имею… Меня выпустили, ночью мне стало плохо… Утром прошел судебно-медицинское обследование и был госпитализирован в больницу с диагнозом „сотрясение мозга, перелом двух ребер, опущение почки“. Уже находясь на лечении, установил фамилии тех сотрудников правоохранительных органов, кто издевался надо мной. Это Константин Киянский, Олег Сербин и Роман Ущеповский. Мною были направлены жалобы Уполномоченному по правам человека ВР Украины, в Генеральную прокуратуру, прокурору области и города. В своем ответе от 21.12.98 заместитель прокурора Луганской области С. Сорокин сообщил, что „жалоба, адресованная генеральному прокурору Украины, рассмотрена прокуратурой Луганской области и оставлена без удовлетворения в связи с тем, что нарушения уголовно-процессуального законодательства при задержании и освобождении А.Жовтана из ИВС не имеется“. Правда, два дня спустя прокурор области Солодкий В.Н. заверил, что мое обращение будет проверено в ходе предварительного следствия. Теперь жду, когда справедливость будет восстановлена…“

(„Зеркало недели“, №1, январь 1999 г.)


Трое милиционеров из Луганска были осуждены на три с половиной года строгого режима за превышение служебных полномочий (читай – пытки) в отношении задержанного человека, который стал невольным свидетелем убийства известного луганского предпринимателя Юрия Заскалько.

Но эти трое вместо того, чтобы сидеть в тюрьме, продолжают... работать в милиции. Решение суда, очевидно, не смогло поколебать веру руководителей городского УВД в том, что луганской милиции... нужны именно такие люди. А в прокуратуре, как нам стало известно, даже удивлены мягкостью судебного приговора.

По слухам, частично подтвержденным представителями УВД, на двух участников избиения заведено еще одно уголовное дело.

(„Сегодня“, №41, 3 марта 2000 г.)


Коллегия Луганского областного суда подтвердила приговор, вынесенный Ленинским райсудом в отношении трех работников милиции – Ущеповского Р., Сербина О. и Кияницкого К., обвинявшихся в применении недозволенных методов следствия. Двое из них получили по три с половиной года усиленного режима, третий (принимавший участие в избиениях эпизодически) – три года условно с отсрочкой приговора.

Все подсудимые приговорены также к денежным штрафам в качестве возмещения морального ущерба, нанесенного пострадавшему Анатолию Жовтану, в размере 7 тысяч грн. Более тысячи гривен они должны возместить луганской областной больнице, где прошел курс лечения пострадавший.

Рассмотрение данного дела фактически длилось почти полтора года.

Пострадавший от рук сотрудников милиции Жовтан был задержан 27 ноября 1998 года в качестве подозреваемого в причастности к убийству известного бизнесмена Юрия Заскалько.

Обвиняемые только в начале марта все же были уволены из органов. Но все еще живут в своих квартирах.

(„Киевские ведомости“, 1 апреля 2000 г.)


Полтора года назад „ЗН“ была первой газетой, которая рассказала о том, как сотрудники правоохранительных органов Луганской области „выбивали“ показания из подозреваемого, применяя методы испанской инквизиции и опыт работников концлагеря. За это время истязателей судили, но до сих пор нельзя сказать, что закон восторжествовал.

„Преступными действиями были причинены средней тяжести телесные повреждения в виде сотрясения головного мозга, закрытой травмы груди, закрытого перелома шестого ребра справа, ушиба легких, ушиба шейного и поясничного отделов позвоночника, ушиба крестцовой области, ушиба и сотрясения почек, трещины анального канала, гематомы промежности, множественных кровоподтеков туловища, нижних конечностей, правой кисти, левой ушной раковины, языка, ссадины лица“.

Луганский общественный комитет конституционных прав и свобод граждан сообщил, что судебный приговор был вынесен еще 14 января 2000 г. 30 марта районный суд направил распоряжение об исполнении приговора, вступившего в законную силу. Но и через два месяца Ущеповский и Сербин не арестованы и не отбывают срок в соответствии с приговором суда.

„Этот случай красноречиво говорит о том, что в наших правоохранительных органах в последнее время все более проявляется тенденция внутренней криминализации, угрожающая безопасности общества. Эта угроза уже поселила страх и социальную апатию в обществе, она подрывает доверие к государственной власти и лишает страну главного ресурса развития – социальной активности граждан“.

(„Зеркало недели“, №24, 17 июня 2000 г.)


Список примеров можно было бы множить и множить, и в комментариях они не нуждаются. А вот что пишет заслуженный юрист Украины, адвокат Григорий Гинзбург:

„... По любому делу, где нет достаточных или вообще никаких доказательств, органы правопорядка начинают с того, что создают административный арест. В этом им содействуют судьи... Судья дает им столько суток, сколько нужно...

Расскажу об одной из наиболее показательных историй. Молодой человек проживает на улице Олены Телиги, а по соседству расположен подотдел Шевченковского райотдела милиции... Несколько месяцев назад в восемь утра к нему домой пришли двое сотрудников милиции в гражданском... Позднее он узнал, что три дня назад в подъезде соседнего дома была изнасилована и ограблена 45-летняя женщина, и по описанию он якобы похож на подозреваемого. В этом преступлении ему и предлагали сознаться. Он отказался, и с ним обошлись следующим образом. Надели наручники на руки, продев их под коленями, затем подвесили его с помощью лома между двумя столами. Сказали, что бить его не будут, но для того, чтобы заставить говорить, у них есть 24 способа, оставшиеся со времени Берии. Его истязали примерно сутки, затем на несколько часов переводили в камеру, после чего все повторялось. При этом не оформлялся протокол задержания, никакой другой документ, что и говорить о привлечении адвоката. Человек находился в совершенно бесправном положении... Ему приходится подписать признание, так называемую явку с повинной...

В пять часов вечера следующего дня его везут в суд. Судья объявляет – семь суток ареста. Милиционеры сообщают, что он пьяным только что был задержан, о чем, оказывается, ими уже был составлен протокол, на основании которого судья, не спросив у человека по сути дела ни одного слова, дает семь суток. Его увозят на неделю и обрабатывают уже в ИВС. Таким образом, используя постановление судьи об аресте на семь суток, „разрабатывают“ как подозреваемого в изнасиловании. По истечении семи суток его забирают из ИВС и составляют протокол, в соответствии с которым его уже задержали якобы по подозрению в изнасиловании сразу по истечении этих семи суток. Фальсификация документов происходит постоянно... Закончилось это все для человека очень печально. Сейчас он находится на стационарном лечении, решается вопрос о том, средней ли степени это телесные повреждения или даже тяжкой...

А ведь предусмотренный Конституцией переходный период заканчивается. Через год судьи, часть которых, прекрасно зная, какие беззакония творятся в милиции, не глядя, дают подобные санкции, будут решать вообще все вопросы. С другой стороны, когда появляются жалобы на подобные действия сотрудников милиции, суды, прокуратура отклоняют их, отказывают в возбуждении дел против нарушителей законности, покрывая их, выступая единым фронтом и попирая право человека на свободу. В наших условиях лишение свободы сопряжено со страшными унижениями. Любой адвокат подтвердит, что подобное происходит сплошь и рядом“.

(„Зеркало недели“, №18, 6 мая 2000 г.)


Добиться наказания работников милиции за незаконные действия очень трудно. В описанных в дополнении к отчету 202 случаях удалось добиться осуждения виновных только в наиболее громких и очевидных ситуациях, при этом только 17 работников милиции были лишены свободы, практически все по статье 166 УК „Превышение власти или служебных полномочий“. По заявлению Уполномоченного Верховной Рады по правам человека Нины Карпачевой, за 11 месяцев 2000 г. Львовская областная прокуратура возбудила 14 уголовных дел по поводу применения пыток к заключенным. Однако до суда дошло только 7 таких дел. Зато 129 жалоб на противоправные действия работников милиции остались без ответа.

Уполномоченный Верховной Рады по правам человека Нина Карпачева заявила, что проблема пыток является одной из самых острых. Анализ обращений к Уполномоченному свидетельствует, что наибольшее количество нарушений прав человека, связанных с применением пыток, происходит во время задержания граждан правоохранительными органами и ведения следствия. Н.И.Карпачева утверждает, что это происходит ежедневно. По ее данным, в 1998-1999 годах было возбуждено 194 уголовных дела в связи с превышением служебных полномочий и применением насилия, унижением человеческого достоинства, по которым было привлечено к уголовной ответственности 285 сотрудников милиции. Только в 2000 г. Уполномоченным открыто производство примерно по 200 делам, касающимся исключительно применения пыток в Украине. Открыто производство по поводу пыток, повлекших за собой смерть в городах Антрацит, Красный Луч, Суходольск Луганской области и в Сумской области.

Как пишет „Зеркало недели“ (2 декабря 2000 г.) , правда о том, какое реальное наказание грозит тем очень немногим сотрудникам милиции, чьи бесчинства все же привели их на скамью подсудимых, впечатляет не меньше, чем факты издевательств над людьми, попавшими в руки стражей правопорядка. Двое сотрудников милиции, выбивая признательные показания, избили подозреваемого, сломали ему ребра и, надев наручники, несколько раз притапливали в реке. Кстати, как оказалось впоследствии, человек не имел отношения к краже, ставшей причиной „допроса с пристрастием“. Сотрудники милиции были привлечены к уголовной ответственности. Ответственность эта заключалась в лишении свободы сроком на три года... условно. И это – далеко не единичный случай. Так что не сложно сделать вывод о том, что пытки у нас будут применяться и впредь. Одной из причин применения пыток является, по мнению Н.И.Карпачевой, недопущение адвоката на ранней стадии следствия, а другой причиной – то, что отдельные правоохранители для достижения положительных показателей в своей работе пытаются раскрыть преступления с применением недозволенных методов ведения следствия.

Следует также отметить факты жестокого отношения представителей власти к беженцам и мигрантам. В 1999 г. Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Украине совместно с институтом социологии НАНУ провело исследование о взаимоотношениях беженцев и мигрантов с правоохранительными органами. 500 опрошенных мигрантов считают основной причиной своих проблем злоупотребление работниками милиции служебным положением. 36% респондентов заявили, что милиция их задерживает практически каждый день. На вопрос: „Если вас задерживала милиция, то как с вами обращались?“ на первом месте стоял ответ – „говорили со мной грубо, неуважительно“ (69,2% опрошенных), на втором месте – „вымогали деньги“ (61,3%), на третьем месте – „меня оскорбляли“ (60,1%), на четвертом – „отбирали деньги, ценности“ (41,1%), на пятом – „применяли физическую силу, били“ – (41,1%). Грубое отношение и нарушение прав иностранцев работниками милиции подтвердили и более 40 опрошенных экспертов. Чаще всего безосновательно обвиняются в нарушении общественного порядка чернокожие.

* * *

Какие есть основания приравнивать к пытке условия содержания обвиняемых в СИЗО? Наше утверждение основано на выводах Специального докладчика Комиссии ООН по правам человека г-на Найджела С.Родли, посетившего в 1994 г. Российскую Федерацию по приглашению МИД РФ, чтобы ознакомиться с ходом проведения судебной реформы и принимаемыми мерами по обеспечению прав осужденных. В докладе (документ E/CN.4/1995/34/Add.1) в разделе „Выводы и рекомендации“ г-н Родли пишет: „Условия содержания в Бутырской тюрьме и в следственном изоляторе №1 „Матросская тишина“, и особенно в так называемых общих камерах, являются ужасающими. И, как представляется, они не единственные на территории РФ. Специальному докладчику понадобились бы поэтический талант Данте и художественное мастерство Босха, чтобы точно изобразить адские условия, с которыми он столкнулся в этих камерах. Восстают чувства обоняния, осязания, вкуса и зрения. Условия являются жестокими, бесчеловечными и унижающими достоинство; они сами по себе являются пытками. Поскольку подозреваемые лица содержатся там, чтобы ускорить проведение следствия, сломив их волю с целью получения признания и информации, вполне можно считать, что они подвергаются пыткам.“ Увы, условия содержания в украинских изоляторах временного содержания (ИВС) и СИЗО мало отличаются от российских. В дополнении к отчету приведены многочисленные примеры, иллюстрирующие перенаселенность и тяжелые условия содержания в ИВС, СИЗО и УИН. Вот некоторые характерные примеры.

1. „Пишет вам заключенный, который отбывает наказание в „концлагере“ усиленного режима... за совершение тяжкого преступления сроком 10 лет.

... Здесь из-за одного страдают все. Этим письмом я практически подписал себе приговор. И не только себе, но и всему отряду. Ведь гнев начальства обрушится на остальных. Написавший любую жалобу автоматически в течение недели становится злостным нарушителем режима, и путь его лежит в штрафной изолятор или даже колонию строгого режима. А жалобу обязательно перехватит администрация, и никуда, ни в какую инстанцию она не дойдет.

К нам частенько заглядывает местный прокурор по надзору. Но вместо действительной информации о положении вещей он получает искаженную информацию от подставных лиц, назначенных администрацией, а впридачу кучу всяких дорогостоящих сувениров, изготовленных заключенными – икон, шкатулок, подсвечников... Получив все это, он уезжает с отличным настроением и нужным нашей администрации отчетом о проделанной ею работе и проведенной проверке...

От начальника немудрено получить удар дубинкой даже за то, что ему не понравился твой взгляд или на тебе под спецовкой надета футболка. Зато никто из администрации не несет никакого наказания ни за превышение своих полномочий, ни за то, что сделал себе на зоне „золотое дно“.

... Не уверен, напечатаете ли вы это письмо... Не опубликуете – буду писать во все редакции, и не только Украины, но и России, и в Совет Европы, куда угодно. Потому что подписал себе уже треть приговора так как рассказал только об одной трети всех беспорядков.

Газет и журналов наша колония вообще не получает... Передаю эту весточку верным человеком, который освобождается, он обещал переслать вам... А меня называйте просто „Писатель“.

(„Киевские ведомости“, 19 февраля 1998 г.)


2. Факты издевательств над женщинами стали известны на днях сотрудникам Уполномоченного ВР Украины по правам человека. Женский контингент подследственных в Днепропетровской области содержится в СИЗО №4 г. Кривой Рог, в случае необходимости женщин доставляют в областной центр. После того, как 10 лет назад во время бунта в Днепропетровском СИЗО было разрушено женское отделение, подозреваемых женщин изолируют в Кривом Роге. Поэтому 4-5-часовый этап на допрос в областной центр в „воронках“ и „вагонзаках“ по 16 человек в купе и без воды – не самое приятное путешествие.

– На протяжении пяти месяцев с. г. из Кривого Рога в Днепропетровск этапировали свыше 560 арестованных женщин, – рассказала омбудсмен Нина Карпачева. – Их перевозят в основном спецвагонами с зарешеченными окнами. Поездки в оба конца длятся около 60 часов, притом некоторых подследственных возят 14 – 15 раз. В Днепропетровске их содержат в изоляторах временного содержания, что противоречит Уголовно-процессуальному кодексу и Закону Украины „О предварительном заключении“. Такие пытки вынуждены сносить женщины, чья вина еще не доказана. А среди них есть больные, беременные, несовершеннолетние.

Н. Карпачева обратилась к председателю Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний с требованием прекратить этапирование женщин.

По заверению председателя Госдепартамента по исполнению наказаний Владимира Левочкина, сейчас выделены средства на обустройство женских камер в Днепропетровском СИЗО. не позднее 20 августа жизнь 15 тысяч днепропетровских подследственных (женщин), подозреваемых в совершении преступлений, станет легче. Уже в этом месяце жуткие поездки из Кривого Рога в Днепропетровск и обратно прекратятся.

По словам первого зампреда Госдепартамента Александра Пташинского, следственные изоляторы Украины рассчитаны на 32 тыс. мест, хотя в них содержится около 50 тыс. подозреваемых. Количество арестованных растет быстрее, чем число мест для них. Следственные и судебные органы арестовывают людей, у которых можно брать подписку о невыезде, а также наказывать их, не лишая свободы. Осужденных до одного года лишения свободы сейчас 3384 человека, до двух лет – 13643.

Недавно в Запорожье скончался один из трех подозреваемых в краже 15 метров кабеля. Его продержали в изоляторе около года, так и не приняв судебного решения.

– Два его подельника до сих пор содержатся в изоляторе. Этот случай рассматривался на коллегии облпрокуратуры как пример вопиющей судебной волокиты, – сказал старший прокурор отдела Запорожской облпрокуратуры Александр Ломаченков.

Из-за следственной волокиты граждане порой проводят до суда в СИЗО даже больший срок, чем потом выносится в приговоре, либо его „подгоняют“ под этот срок. Таким „пересидчикам“ добиться потом какой-то компенсации весьма нелегко.

В Запорожской области образовалось „перенаселение“ двух местных СИЗО на полтысячи человек. Прошло два месяца со дня введения закона об амнистии, а более 200 человек еще мучаются в переполненных камерах. Облпрокуратура подала представление председателю облсуда об ускорении освобождения этих людей.

Как сказал Александр Пташинский, в прошлом году удалось выпустить на свободу около 16 тысяч „легких“ преступников, многих из которых можно было наказать штрафами или принудительными работами.

(„Киевские ведомости“, 14 августа 2000 г.)

(„Комсомольская правда в Украине“, №141, 7 августа 2001 г.)


3. Валентина Польшакова, заместитель генерального директора Николаевского глиноземного завода. Была арестована по подозрению в получении взятки 11 октября 1994 года. Дело находится на стадии судебного разбирательства. К настоящему моменту 6 из 14 вменяемых эпизодов развалились. Просидела в СИЗО 27 месяцев, выпущена под залог в 40 тысяч гривен:

„В Николаеве раньше вообще не было женской тюрьмы. А в последнее время переоборудовали корпус смертников под женский. Там я просидела 18 месяцев. В камерах площадью где-то метров четырнадцать постоянно содержится по 10–12 женщин. Мест на нарах всем не хватает, кому-то приходится спать на полу. Проветривать камеру не разрешают, прогулка на воздухе – час в день. Воду в камеру приносят в тазиках. Зимой – лютый холод. Вши, сифилис, холера, СПИД – все это было в моей камере.

О горячей воде речи нет, раз в 10 дней – душ. То, что сегодня происходит в женских тюрьмах, страшно. В тюрьме нет изолятора, и женщину, которую забирают „с улицы“, приводят в общую камеру. Через 2 месяца выясняется, что у нее СПИД! В тюрьме нет разделения, все сидят вместе – и „нормальные“, и „конченные“. „Нормальные“ сегодня – преимущественно хозяйственники. „Конченные“ – бомжихи, наркоманки, алкоголички, детоубийцы и просто убийцы. Основная причина, все же, в том, что тюрьмы перегружены. Но, безусловно, и этот момент есть: создать для женщин – еще вчера абсолютно благополучных, спокойных, боязливых, чувствительных – дополнительный стресс, психологический шантаж, чтобы они скорее давали показания, нужные следствию. А прессинг создается такой, что нормальной женщине выдержать в тюрьме практически невозможно. В 6 утра подъем, в 10 вечера – отбой, после которого тебя за то, что ты продолжаешь читать, за каждое сказанное слово, за смех в камере могут наказать: вытащить в тюремный дворик и продержать там, при любой погоде, столько, сколько вздумается конвоиру. Другая страшная штука – обыски. 2-3 раза в неделю, обязательно неожиданно, чтобы подловить на чем-то незаконном. Специальная команда ходит по нарам, все перетряхивают, сваливая в кучу без разбору... Но самое унизительное – личный обыск. Тебя раздевают догола, ощупывают каждый рубец, заставляют приседать раз по сто... Мне сегодня никто не посмеет сказать, что в наших тюрьмах не бьют... Бьют. Дубинками: по рукам, ниже поясницы... Больше молодых, за „нарушения режима“ – они же полны энергии, им двигаться хочется, хочется петь, хохотать – даже в тюрьме. А это все – нарушения...

Женщина не может этого выдержать: полная изоляция, моральный (мат-перемат на каждом шагу) и психологический террор, абсурдные обвинения, которые никто даже не пытается доказать, – тебя просто уничтожают, требуя „чистосердечного признания“. Женщины там сходят с ума. Женщины умирают. Все это происходило на моих глазах, у меня десятки имен и фактов. Из тюрьмы невозможно уйти нормальным человеком. Уходят моральными и физическими калеками... Меня трижды подвергали медицинской экспертизе, пока отправили на лечение в кардиологию. И отправили под конвоем. Это значит, что ты все время в наручниках, даже под капельницей. В больничной палате постоянно охрана...

Законы для Украины, похоже, должны писать люди, которые уже сидели в украинских тюрьмах. Они знают все пробелы в законодательстве, знают, на основании чего невиновного могут обвинить, чего не хватает в законах, чтобы человек мог защитить себя...“

(„Всеукраинские ведомости“, №39, февраль 1998 г.)


4. Виктор Григорьевич Дупак, главный агроном совхоза „Первомайский“ Васильевского района Запорожской области:

„Сидеть пришлось в одной камере с убийцами и рецидивистами. Условия невыносимые: выварка вместо туалета, не работает вентиляция, в камере полчища клопов. Просыпаешься в красных сапогах – клопы насели... Одна треть подозреваемых спит, две трети стоят, потому что лечь просто негде“. За долгие 8 месяцев, проведенных в СИЗО, Дупак узнал, „как спецназ оттачивает свое боевое мастерство на арестованных“.

„Ваша судьба“, №40(121), 4 октября 2001 г.


В последнем примере обращает на себя внимание утверждение о тренировке бойцов спецназа на заключенных. Об этом писали украинские правозащитные организации и „Международная Амнистия“, комментируя третий периодический отчет Украины 4 года назад, а представитель Украины, заместитель министра юстиции Лада Павликовская, опровергала его, говоря, что никаких тренировок на заключенных не проводится. Тем не менее в течение 1997-2001 г.г. сообщения о таких тренировках неоднократно появлялись в украинских масс-медиа (см., например, отрывки из публикаций газет „Тюрьма и воля“, „Зеркало недели“, бюллетеня „Права людини“ в приложении к отчету). Харьковская правозащитная группа получила несколько жалоб от осужденных, где речь идет об одном и том же. Администрация учреждений утверждает, что это выдумки, а проверить эти жалобы мы не имеем возможности. Тем не менее, настораживает то обстоятельство, что из разных регионов Украины из разных учреждений исполнения наказаний незнакомые друг с другом люди описывают одни и те же ситуации.

Уполномоченный ВР по правам человека Нина Карпачева посетила СИЗО и ИВС в Киеве и в нескольких регионах и выявила много нарушений. По ее словам, почти повсеместно находящиеся в ИВС люди не получают трехразового горячего питания за счет государственных средств, как это предусмотрено постановлением Кабинета Министров №336 от 1992 г. и приказом МВД №485 того же года. Кроме этого, нарушаются сроки содержания граждан в районных управлениях милиции – вместо трех часов, предусмотренных законом, они пребывают там более суток и даже до трех дней.

Вернемся к проблеме переполненности СИЗО и учреждений исполнения наказаний (УИН) усиленного режима. Она остается очень острой, хотя строятся новые СИЗО и вводятся в эксплуатацию новые камеры. По данным МВД, полученным нами в середине 1994 г., на 30.01.94 в 30 украинских СИЗО содержалось 38900 человек при норме 11300 мест, т.е. в 3.44 раза больше, а всего в стране тогда было 161 тыс. заключенных. Первый зам. начальника Главного управления исполнения наказаний (ГУИН ) МВД Украины Александр Пташинский привел такие данные: на 1 февраля 1997 г. в 32 СИЗО содержится 43700 человек, указывая при этом, что за последние пять лет было открыто 3 СИЗО на 1800 мест ("День", 26 марта 1997 г.). Данные по состоянию на 1 января 2001 г., приведенные тогдашним начальником Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний Иваном Штанько, таковы: в 180 учреждениях Департамента содержалось 222,3 тыс. человек, в том числе в 128 учреждениях исполнения наказаний – 171 тыс. осужденных, в 11 колониях для несовершеннолетних – 3,3 тыс. подростков, в 32 СИЗО – 46,2 тыс. лиц и в 8 лечебно-трудовых профилакториях – 1,8 тыс. человек (журнал „Аспект“, №1, 2000). Ввиду того, что число лиц, лишенных свободы, в 1991-1997 гг. ежегодно увеличивалось на 11%, было дополнительно открыто в течение 1993-1999 гг. 35 учреждений на 25,5 тыс. мест. С 1997 г. число осужденных несколько уменьшилось, а число осужденных, лишенных свободы, примерно одно и то же: в 1997 г. число осужденных – 257 790, в т.ч. лишенных свободы – 85 396 или 33,13%; в 1998 г. – 232 598, в т.ч. лишенных свободы – 86 347 или 37,16%; в 1999 г. было осуждено 222 239 человека, в т.ч. лишено свободы – 83 399 человек; в 2000 г. – 230 903, в т.ч. лишено свободы – 82 869 человека или 35,89% . Тем не менее, пока что ежегодно количество поступивших в учреждения исполнения наказаний значительно превышает количество освобожденных, и не помогают даже ежегодные амнистии, в ходе которых освобождается в среднем 35 тыс. человек. Так, например, в 1999 г. было лишено свободы 83 399 человек, а освободилось 60,2 тыс. человек. Число лиц, срок наказания которых менее трех лет, составлял все эти годы около 59%. Эти данные позволяют надеяться, что с введением в действие нового Уголовного кодекса в течение нескольких лет система исполнения наказаний несколько разгрузится: во-первых, санкции по многим статьям УК значительно смягчены (за исключением преступлений против жизни и здоровья личности, ее свободы, чести и достоинства), а во-вторых, значительно расширен перечень наказаний, не предусматривающих лишение свободы. Соответственно должна измениться судебная практика. А пока что репрессивный характер уголовно-правовой политики в целом сохраняется. Недаром количество оправдательных приговоров все эти годы устойчиво держится на уровне 0,33-0,35%, и по-прежнему доля осужденных на срок до 3 лет, содержащихся в УИН, составляет около 30% от общего числа отбывающих наказание.

Сравнивая данные за разные годы о числе мест в СИЗО и числе содержащихся там людей, можно прийти к шокирующим выводам. Складывается впечатление, что ежегодно списочное число мест в СИЗО формально увеличивается на 10-15% при том же фактическом количестве мест. С другой стороны, это можно объяснить тем, что администрации СИЗО необходимо содержать заключенных независимо от числа мест, а финансируются они по числу мест. Поскольку число лиц, содержащихся под стражей в СИЗО, постоянно растет, то администрация просто вынуждена увеличивать списочное число мест, в противном случае средств даже на питание заключенных будет катастрофически не хватать. Тем более, что изначально недостаточное финансирование существующих УИН и СИЗО осуществляется не в полном объеме. Это является, на наш взгляд, одной из главных причин жестоких условий содержания.

По данным, только что полученным нами от Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний, бюджетом было запланировано финансирование уголовно-исполнительной системы: 227,5 млн. грн. – на 1998 г., 216,6 млн. грн. – на 1999 г., 204,2 млн. грн. – на 2000 г., 156,3 млн. грн. – на первые 6 месяцев 2001 г. Фактически же было получено соответственно 180,6 млн. грн., 203,3 млн. грн., 204,2 млн. грн и 154,7 млн. грн. Это означает, что стоимость содержания одного заключенного примерно составляла в 1998 г. 70 грн. в месяц, в 1999 г. – 78 грн. в месяц, в 2000 г. – 77 грн. в месяц, в 2001 г. – 115 грн. в месяц. Если учесть, что численность персонала УИН и СИЗО в соответствии с законом не может быть меньше трети от числа лишенных свободы, то станет очевидным, что финансирование уголовно-исполнительной системы катастрофически недостаточно. Нарушение прав персонала и заключенных закладывается уже в бюджете, когда планируется примерно 35% от необходимой потребности, а на питание – лишь 12%. В реальности это приводило к тому, что на питание в 1998-2000 гг. выделялось 8-12 копеек, а на медицинское обслуживание – 4-7 копеек. Заработать на существование осужденные не могут: обеспечение их работой – одна из головных болей администрации. Так, в 1998 г. ежемесячно в среднем не работало 67 тыс. человек или 51,5% от общего числа осужденных, обязанных трудиться. Средняя зарплата осужденных при этом составляла 1,01 гривны в день.

Таким скудным финансированием можно объяснить высокую заболеваемость и высокую смертность в УИН и СИЗО. По данным Департамента, в 1998 г. умерло 2108 осужденных и подследственных (примерно 10 человек на тысячу заключенных), в 1999 г – 2969 человек (примерно 13,4 человек на тысячу заключенных), в 2000 г. – 2222 человек (примерно 10 человек на тысячу заключенных), за первые 6 месяцев 2001 г. – 865 человек (примерно 7,8 человек на тысячу заключенных), в том числе от туберкулеза – соответственно 725, 1133, 715 и 300 человек. Уровень смертности населения по стране в целом в эти годы составлял 14 человек на тысячу населения. Таким образом, показатель смертности в УИН и СИЗО является очень высоким, если учесть то, что там находятся большей частью молодые, трудоспособные люди: почти половина заключенных – в возрасте до 30 лет.

Приведенные данные убедительно свидетельствуют, что многие проблемы уголовно-исполнительной системы Украины были бы решены, если бы гораздо шире применялись наказания, не связанные с лишением свободы, и финансирование осуществлялось бы в должной мере. А пока что Государственный департамент по вопросам исполнения наказаний является заложником существующей репрессивной уголовно-правовой политики. Следует отметить, что окончательное выделение этой службы из МВД в 1999 г. в целом позитивно повлияло на существующую практику. Учреждения стали более открытыми, руководство департамента активнее сотрудничает с неправительственными организациями: они оказывают консультативную и гуманитарную помощь осужденным, устраивают концерты, создают самодеятельные театры. Возобновили работу школы для тех осужденных, которые не получили среднего образования. Другое существенное изменение – демилитаризация персонала. Он заметно обновился, на смену внутренним войскам пришли гражданские лица, работающие по контракту. Тем не менее, достигнутый уровень открытости еще очень далек от желаемого, если сравнивать нашу уголовно-исполнительную систему с пенитенциарными системами других посттоталитарных стран – Польши, Эстонии и других.

* * *

По-прежнему остра проблема „дедовщины“. По словам бывшего начальника Главного управления военных прокуратур Василия Кравченко, в 1997 г. было выявлено 287 фактов неуставных отношений. Зафиксированы 143 случая рукоприкладства, когда физическое насилие совершал старший по званию офицер. В результате неуставных отношений пострадали 800 человек, из них 5 погибли и 44 стали инвалидами. В связи с неуставными отношениями осуждены 450 военных. Но, по нашим наблюдениям, случаев неуставных отношений все же стало меньше. Об этом неоднократно писалось и в прессе. Так, например, по словам начальника Главного управления воспитательной работы министерства обороны Алексея Проценко, с 1995 г. по 2000 г. число преступлений, связанных с неуставными отношениями, снизилось на 69%. На наш взгляд, улучшение ситуации связано прежде всего с принципиальной позицией Министерства обороны, которое внимательно расследует все жалобы, активно и доброжелательно сотрудничает с правозащитными организациями, в частности, с региональными отделениями Союза солдатских матерей. В областных военкоматах введена должность сотрудника по вопросам правовой и социальной защиты военнослужащих, практически везде этими сотрудниками стали активисты Союза солдатских матерей. Представители общественных организаций могут посещать воинские части, встречаться с солдатами, командирами, проводить опросы и т.д. Словом, руководство Министерства обороны не замалчивает проблемы, а стремится их обсуждать. О таком уровне открытости в уголовно-исполнительной системе можно только мечтать.

Ставшие известными факты „дедовщины“ военные стараются расследовать. В дополнении к отчету приведены данные о 40 конфликтах, возникших вследствие неуставных отношений, в 12 случаях эти конфликты привели к смерти. Только в трех случаях ничего не сообщается о наказании виновных, а в остальных 37 случаях преступления были расследованы, 57 человек осуждены.

Ст. 10. ОТСУТСТВИЕ ПОДГОТОВКИ ПЕРСОНАЛА, КАСАЮЩЕЙСЯ ЗАПРЕТА ПЫТОК

На наш взгляд, рекомендация Комитета ООН против пыток как можно полнее ознакомить население через прессу и другие СМИ с основными положениями Конвенции против пыток и ввести изучение правил и норм Конвенции сотрудниками органов дознания и следствия и персоналом уголовно-исполнительной системы (см. п.21 документа „Выводы и рекомендации Комитета против пыток. Украина“, CAT/C/XVIII/CRP.1/Add.4) не выполнена. К сожалению, в юридических вузах и училищах и институтах МВД и СБУ вообще не введен отдельный курс прав человека, тем более речь не идет о систематическом изучении Конвенции против пыток. О правах человека упоминается в курсах международного права, конституционного права и теории государства и права, однако количество часов, отведенных правам человека и сама тематика всецело зависит от преподавателя.

Частично этот пробел восполняют украинские неправительственные правозащитные организации. Так, Центр информации и документации Совета Европы в Украине и Харьковская правозащитная группа по согласованию с руководством МВД, СБУ и Генеральной прокуратуры провели 14 семинаров для сотрудников региональных управлений органов внутренних дел, СБУ и прокуратуры, на которых рассказывали о международных механизмах предотвращения пыток и жестокого обращения и передали каждому участнику различные издания, в частности, книгу „Против пыток“, включающую наиболее важные документы в этой области, в том числе Конвенцию ООН против пыток, и другие материалы. В этом проекте принимали участие также Севастопольская правозащитная группа, Международное общество прав человека (Украинская секция) и Донецкий „Мемориал“. В ходе этих семинаров выяснилось, что персонал учреждений, в которых есть угроза применения пыток и жестокого обращения, совершенно незнаком со стандартами в этой области. Очевидно, что одних усилий неправительственных организаций здесь явно недостаточно.

Ст. 11. НАЛИЧИЕ СЕКРЕТНЫХ ИНСТРУКЦИЙ, КАСАЮЩИХСЯ ЗАДЕРЖАНИЯ, АРЕСТА И ЗАКЛЮЧЕНИЯ

К сожалению, положение, когда действуют ведомственные инструкции, с которыми невозможно ознакомиться, пока что сохраняется. С введением в Министерстве юстиции единого реестра всех нормативных актов появление новых, незарегистрированных Министерством, инструкций противозаконно, однако, во-первых, действует ряд старых инструкций, на которых стоят грифы секретности еще советских времен, а во-вторых, режим доступа к новым нормативным актам тоже может быть ограничен, если информация, в них содержащаяся, составляет государственную или иную предусмотренную законом тайну (ст.30 Закона „Об информации“).

Изменения в законе „О государственной тайне“, принятые Верховной Радой в сентябре 1999 г., существенно расширили объем информации, которая засекречивается. В сфере государственной безопасности и правопорядка появились новые позиции: в частности, к государственной тайне может быть отнесена информация „о результатах проверок, осуществляемых в соответствии с законом прокурором в порядке соответствующего надзора за соблюдением законов и о содержании материалов дознания, досудебного следствия и судопроизводства по вопросам, отмеченным в данной сфере“. На наш взгляд, засекречивание прокурорского надзора за соблюдением законности недопустимо, тем более, что объем информации, которая может быть отнесена к государственной тайне, очень велик. Кроме грифов „секретно“, „совершенно секретно“ и „особенной важности“, предусмотренных законом „О государственной тайне“, чиновники щедро наделяют различные документы грифами „для служебного пользования“ (ДСП), „не для печати“, „служебная тайна“. Эта практика является незаконной, поскольку законом эти грифы не определены, невозможно также знать, какие виды данных относят к информации с ограниченным доступом под этими грифами, поскольку открытого свода таких сведений просто не существует. Более того, нет даже зарегистрированных Министерством юстиции инструкций, которые определяли бы порядок работы с документами с грифом „не для печати“ и „служебная тайна“. Такая инструкция существует для документов с грифом „для служебного пользования“, которые содержат „конфиденциальную информацию, являющуюся собственностью государства“. Понятие это также не определено никаким законом. Из инструкции можно заключить, что гриф ДСП назначается чиновником по своему усмотрению, а какие именно виды информации относятся к конфиденциальной, инструкция не говорит. Ответ на этот вопрос мы пытались получить опытным путем, запрашивая информацию в органах власти. В частности, надеясь узнать, насколько эффективно осуществляется прокурорский надзор за законностью в органах дознания и следствия, мы недавно послали информационные запросы в органы прокуратуры различных регионов страны. И вот прокуратура Севастополя на запрос о количестве жалоб на незаконные действия сотрудников ОВД, количестве удовлетворенных жалоб и числе осужденных за незаконные действия работников милиции ответила, что эта информация относится к конфиденциальной, распространение которой в соответствии с разделом V Закона „О государственной статистике“ запрещено. На остальные письма ответа пока нет. На наш взгляд, засекречивание таких данных и незаконно, и аморально. И, конечно, является нарушением статьи 11 Конвенции против пыток.

Порядок кратковременного задержания лиц, подозревающихся в совершении преступления, регулируется не УПК, а „Положением о порядке кратковременного задержания лиц, подозревающихся в совершении преступления“, которое, насколько нам известно, не опубликовано.

Следует заметить, что Закон Украины „О службе безопасности“ не предусматривает прямого права на задержание и содержание под стражей подозреваемых и обвиняемых, предоставляя при этом п. 5 ст. 25 право службам безопасности „иметь следственные изоляторы для содержания лиц, взятых под стражу и задержанных органами службы безопасности Украины“ без каких-либо упоминаний или ссылок на законы, регламентирующие задержание и содержание под стражей. Это может привести и, судя по известному делу Мозолы, приводит к нарушениям норм, иногда и вопиющим. Как выяснилось в ходе судебного процесса, содержание под стражей в СИЗО СБУ регулируется ведомственными инструкциями.

В законах „Об организационно-правовых основах борьбы с организованной преступностью“ и „О борьбе с коррупцией“ также нет никаких отсылочных норм на закон „О милиции“ или другие законы, так что о порядке задержания и ареста подразделениями Управления борьбы с организованной преступностью нигде ничего не сказано. Логично предположить, что здесь также действуют ведомственные инструкции.

В целом можно заключить, что законодательство, регулирующее доступ к ведомственным актам, весьма противоречиво и нуждается в существенном изменении.

Ст.ст. 12, 13. НЕАДЕКВАТНАЯ РЕАКЦИЯ НА СООБЩЕНИЯ О ПЫТКАХ

Как уже отмечалось выше, быстрое и беспристрастное расследование жалоб о пытках в милиции не встречается почти никогда, обычно трудно добиться проведения справедливого расследования. Об этом убедительно свидетельствуют многочисленные примеры, приведенные в дополнении к отчету. Выше указывалось, что за 11 месяцев 2000 г. Львовская областная прокуратура возбудила 14 уголовных дел по поводу применения пыток к заключенным, однако до суда дошло только 7 таких дел. Зато 129 жалоб на противоправные действия работников милиции остались без удовлетворения. Вот данные по Харьковской области: за первые семь месяцев 2001 г. в областное управление МВД поступило более полутысячи жалоб на действия милиции. В прокуратуре области находится 21 уголовное дело на милиционеров. Трое бывших работников органов МВД уже осуждены („Рабочая газета“, №107, 31 июля 2001 г.). Таким образом, большая часть жалоб не удовлетворяется. Это подтверждается также сравнением данных о количестве жалоб о незаконных задержаниях, арестах или обысках с применением мер физического воздействия и грубом отношении к гражданам, приведенных в п.44 четвертого периодического отчета Украины – 554 жалобы в 1996-1999 гг., и данных, обнародованных заместителем министра внутренних дел Николаем Ануфриевым – еженедельно МВД получает около 40 сообщений о нарушениях законности личным составом. Как утверждает Николай Ануфриев, в 1997 г. за нарушения законности во время дознания, следствия и при применении административного законодательства было привлечено к ответственности 2045 сотрудников милиции, в 1998 г. – 1921. По 10 фактам возбуждены уголовные дела, осуждены два работника милиции („Молодь України“, №55, 25 мая 1999 г.).

Следует отметить, что в нечастых случаях удовлетворения жалобы, расследования уголовного дела и осуждения виновных работников милиции весьма трудно добиться исполнения судебного решения. Чаще всего это решение предполагает условное наказание и запрет работать далее в милиции. Так вот добиться увольнения с работы в таких случаях нелегко, о чем свидетельствуют многочисленные примеры, приведенные в приложении. ХПГ столкнулась с ситуацией, когда двое офицеров милиции, избивших подростка, и осужденных за это условно, продолжали работать на своих постах еще длительный срок после вступления приговора в законную силу и были уволены только после личного вмешательства начальника областного управления внутренних дел после нашего обращения к нему.

Ст. 14. О КОМПЕНСАЦИИ УЩЕРБА ЖЕРТВАМ ПЫТОК

Поскольку, как было показано выше, расследование жалоб на применение пыток проводится неэффективно, то и решения о компенсации материального и морального ущерба принимаются судами нечасто. И нужно проявить большое упорство, чтобы добиться вынесения такого решения И хотя украинское законодательство содержит нормы о возмещении ущерба в случае незаконных действий правоохранительных органов, а в конце 1994 г. был даже принят специальный закон о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, механизма выплаты ущерба долгое время не было, и бюджетом такие выплаты не предусматривались. Только летом 1999 г. Кабинет министров принял постановление, предусматривающее безоговорочное списание средств со счетов правоохранительных органов при наличии судебного решения, вступившего в законную силу. Тогда же Министерство финансов выделило 637,5 тыс. гривен для компенсации ущерба. Эта сумма представляется мизерной даже при сравнительно небольшом числе судебных решений о возмещении ущерба. Как писала газета „Україна молода“ (№136, 28 июля 2000 г.), из резервного фонда Кабинета министров было выделено дополнительно 485,8 тыс. гривен для выплат по судебным искам, удовлетворенным в 1999 г. Таким образом, для получения суммы возмещения ущерба нужно еще постоять в очереди не один год.

Ст. 15. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРИЗНАНИЙ, ПОЛУЧЕННЫХ НЕДОЗВО-ЛЕННЫМИ МЕТОДАМИ, В КАЧЕСТВЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Ст. 62 Конституции Украины гласит, что „обвинение не может основываться на доказательствах, полученных незаконным путем, а также на предположениях. Все сомнения относительно доказанности вины лица истолковываются в его пользу". Однако суды Украины чаще склонны поддерживать обвинение и очень слабо реагируют на факты применения недозволенных методов со стороны милиции и органов следствия.

Вот как говорит об этом Председатель Верховного Суда Украины Виталий Бойко:

„... Имеются многочисленные случаи, когда обвинение основывается на признательных показаниях подозреваемого или обвиняемого, полученных, как правило, в начале расследования, от которых он отказывается в судебном заседании...

Да, иногда, после, в суде представителю местной Фемиды удается установить истину. Но, как правило, райсуд подыгрывает „своему“ райотделу: мол, мы же одно дело делаем – с преступностью боремся! А случаям, когда судьи со спокойной совестью „выписывают“ избитым административное наказание, даже не интересуясь, откуда у людей синяки на лице, и вовсе „несть числа“.

Следует вспомнить также столь любимое следователями принятие решения о применении к подследственному до суда такой меры пресечения, как содержание под стражей. Главный расчет при этом – и, увы, вполне оправданно – делается на то, что после у судьи не поднимется рука вынести оправдательный приговор тому, кто уже несколько месяцев кормил клопов в СИЗО. Даже если имеющиеся при этом в деле доказательства – лишь „признательные“ показания самого подследственного...“

(„Киевские ведомости“, 24 января 2001 г.)


И действительно, в лучшем случае судья отправит дело на дополнительное расследование, если никаких иных доказательств вины подсудимого, кроме признательных показаний, сделанных под пыткой, нет, вынеся, возможно, постановление о нарушении законности. Но такие случаи нечасты, как нечасты и случаи замены меры пресечения на подписку о невыезде в таких ситуациях. Например, в 1998 г. суды вынесли более 3000 постановлений о нарушении законности на стадии дознания и предварительного следствия.

Однако чаще всего в судах изменение подсудимым показаний трактуется против него. Любой адвокат приведет множество фактов, когда судом без надлежащего исследования доказательств было просто принято решение „руководствоваться показаниями подсудимого, данными им на предварительном следствии, а показания в суде считать его попыткой уйти от ответственности“. Хотя часто заведомо ясно, что показания на предварительном следствии были добыты под принуждением. Ведь доказательством пыток и избиений подследственных часто служат иногда даже их фотографии в деле, на которых видны следы побоев. В таком виде подсудимых иногда привозят и на судебные процессы.

На наш взгляд, целесообразным был бы законодательный запрет суду принимать в качестве доказательства признания обвиняемого, сделанные под пыткой. Тогда просто отпадет повод для выбивания признания.

ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ

Правоприменительная практика свидетельствует, что нарушения Конвенции ООН против пыток становятся все более многочисленными и безнаказанными. Многие недостаточно подготовленные в профессиональном отношении сотрудники органов внутренних дел прибегают к незаконным методам обращения, и добиться их наказания и возмещения материального и морального ущерба жертвам пыток, как правило, не удается. Полученные незаконными методами признания широко используются судом как доказательство совершения преступления.

Нарушениями Конвенции против пыток, имеющими систематический, массовый характер, также являются условия содержания в изоляторах временного содержания, следственных изоляторах и некоторых учреждениях исполнения наказаний и так называемые неуставные отношения в армии ("дедовщина"), когда старослужащие издеваются над солдатами первого года службы и унижают их. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в последние годы проявлений „дедовщины“ стало меньше благодаря принципиальной позиции министерства обороны, которое борется с этим явлением, активно сотрудничая с неправительственными организациями.

Следует отметить также часто встречающиеся факты жестокого обращения государственных служащих с беженцами и мигрантами из Кавказского региона.

Существующие объективные причины, вызвавшие тяжелые условия содержания в местах лишения свободы (недостаточность финансирования на содержание заключенных и персонала вследствие экономического кризиса) не могут быть признаны как оправдание существующей ситуации, также как и проблемы, связанные с ростом преступности и необходимостью борьбы с нею.

Несомненным позитивным фактором следует считать работу негосударственных организаций, которые отслеживают и изучают факты пыток и жестокого обращения, защищают лиц, чьи права нарушаются государством, и содействуют правоохранительным органам в вопросах защиты прав человека и распространении знаний о правах человека. Еще десять лет назад такой диалог был невозможен. Однако усилий гражданского общества недостаточно, чтобы коренным образом изменить ситуацию.

Для исправления ситуации необходимо изменение действующего законодательства и правоприменительной практики:

законодательно запретить допрашивать задержанных и арестованных без участия адвоката;

законодательно ограничить сроки пребывания под стражей на всех стадиях расследования и судебного процесса, в частности, снизить максимальный срок предварительного следствия с 18 до 9 месяцев и ограничить суммарное время пребывания под стражей в период следствия и суда до двух лет, после чего пребывание под стражей должно быть заменено на иную меру пресечения, не предполагающую лишения свободы;

принять новый Уголовно-процессуальный кодекс, обеспечивающий право на защиту на всех стадиях уголовного процесса и эффективный судебный контроль над дознанием и следствием;

законодательно запретить суду использовать в качестве доказательства признания, сделанные под пытками;

обеспечить своевременное, беспристрастное медицинское освидетельствование лиц, заявляющих о применении к ним пыток или подвергнутых истязаниям;

провести независимую правовую экспертизу ведомственных нормативных актов в области предварительного следствия и исполнения наказаний;

изменить судебную практику, гораздо шире применять меры наказания, не связанные с лишением свободы;

принять новый Исправительно-трудовой кодекс, отвечающий международным стандартам для пенитенциарных учреждений;

снять гриф ДСП с информации о жалобах на действия правоохранительных органов и о результатах рассмотрения этих жалоб, публиковать эти данные с интервалом один раз в 6 месяцев;

ввести в программу профессиональной подготовки сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих курс прав человека, и в частности, изучение документов о пытках и жестоком обращении;

ознакомить персонал правоохранительных органов и офицеров украинской армии с положениями Конвенции против пыток;

расширить правовые основы судебного и гражданского контроля за деятельностью правоохранительных органов.


   Рекомендувати цей матеріал  
X



 

забув пароль

реєстрація