Как отмыть незаконное задержание
Как обойти требование статьи 29 Конституции о том, что законность задержания должна быть проверена судом в течение 72-х часов, и избежать обвинения в незаконном задержании? Это не так трудно, как можно предположить: нужно лишь внимательно читать Уголовно-процессуальный кодекс. Наше уголовно-процессуальное законодательство, несмотря на видимое усвоение международных стандартов защиты права на свободу, оставило слишком много возможностей силовым ведомствам манипулировать таким инструментом как “задержание”.
Мэр города Алушты Алексей Нечаев содержится в изоляторе временного содержания без судебной проверки законности задержания уже более 21 дня.
14 октября 2003 года Печерский районный суд столицы выдал разрешение на задержание Алексея Нечаева и доставление его в суд под стражей. В тот же день, в 14 часов 15 минут, Нечаева задержали. Тот, кто подумал, что была предпринята операция по захвату беглеца от правосудия, очень удивится, узнав, что Нечаев был задержан “с целью доставить в суд” в помещении Центрального районного суда г. Симферополя, где ожидал начала слушания дела (!) о своем аресте на основании представления прокуратуры Крыма.
Как оказалось, представление прокуратуры из Центрального районного суда г.Симферополя было отозвано, а вместо этого подано в Печерский районный суд. Трудно судить, почему вопрос об аресте был перенесен из Крыма в Киев. Но факт остается фактом: Нечаева задержали в тот самый момент, когда он готовился представить Центральному районному суду г. Симферополя аргументы против своего заключения под стражу; его задержали на основании решения Печерского районного суда, куда Нечаев не приглашался и не имел возможности спорить с аргументами противника. Волей-неволей засомневаешься в весомости аргументов Генеральной прокуратуры, если она предпочла, воспользовавшись таким трюком, келейно получить разрешение на задержание, а не решить вопрос о заключении под стражу в открытом состязании с противником.
С тех пор Нечаев находится в ИВС без судебной проверки законности задержания. Родственники Нечаева не были уведомлены о том, что он задержан. В течение четырех дней к нему не допускался адвокат. Нечаев утверждает, что не получает необходимой медицинской помощи, хотя государственным должностным лицам известно о том, что непосредственно во время задержания он находился на стационарном лечении в Алуштинской городской больнице.
В данном случае удивляет не столько совокупность правонарушений. К сожалению, нарушения прав задержанных в том или ином сочетании – это повседневность отечественного судопроизводства. Поражает беспечность тех, кто инициировал эти нарушения, а в данном случае это должностные лица Генеральной прокуратуры Украины. Именно это ведомство ведет уголовное расследование в отношении Нечаева, и именно оно подало представление в Печерский районный суд, произвело задержание и обязано было доставить его в суд для решения вопроса об аресте или освобождении.
Хотя на самом деле непосредственным нарушителем права Нечаева на свободу является администрация изолятора временного содержания г.Симферополя, поскольку именно она содержит человека под стражей без надлежащего судебного решения. Хотя статья 106 УПК предписывает: “Если в установленный законом срок задержания постановление судьи о применении к задержанному лицу меры пресечения в виде содержания под стражей либо постановление об освобождении задержанного не поступило в учреждение для предварительного заключения, начальник места предварительного заключения освобождает это лицо, о чем составляет протокол и направляет уведомление об этом должностному лицу или органу, осуществлявшему задержание”.
Кто-то скажет, что это положение относится лишь к задержанию в порядке статьи 106 УПК, которое производится без разрешения суда. И, если строго толковать закон, это действительно так. Потому что задержание Нечаева было произведено на основании не статьи 106, а части четвертой статьи 1652 УПК. И спокойствие всех ведомств, причастных к серьезнейшему нарушению конституционных прав Нечаева, обусловлено тем, что они действуют “под флагом закона”, а именно этой одиозной нормы действующего Уголовно-процессуальном кодексе Украины. Приведем полностью положения части четвертой статьи 1652 УПК:
“Если в представлении [прокурора] ставится вопрос о заключении под стражу лица, пребывающего на свободе, судья вправе своим постановлением дать разрешение на задержание подозреваемого, обвиняемого и доставление его в суд под стражей. Задержание в этом случае не может продолжаться более семидесяти двух часов, а в случае, когда лицо находится за пределами населенного пункта, в котором действует суд, — не более сорока восьми часов с момента доставления задержанного в этот населенный пункт”.
Само по себе полномочие суда выдать ордер на арест при наличии достаточных оснований не может вызвать никаких разумных возражений. Более того, такой порядок предварительной судебной проверки оснований для ареста служит дополнительной гарантией прав личности, которая попала под подозрение правоохранительного органа. Именно такой порядок отвечает требованию статьи 29 Конституции Украины, которая допускает несанкционированное судом задержание лишь в некоторых случаях, когда существует “неотложная необходимость предотвратить или пресечь преступление”. Если такой “неотложной необходимости” нет, правоохранительный орган обязан обратиться в суд для предварительной проверки оснований ареста.
Проблему составляет то место во втором предложении статьи 1652 УПК, где говорится, что “задержание … не может продолжаться … в случае, когда лицо находится за пределами населенного пункта, в котором действует суд, … не более сорока восьми часов с момента доставления задержанного в этот населенный пункт”.
Вообще-то, грамматически выражение “не может продолжаться … не более сорока восьми часов” означает “должно продолжаться более сорока восьми часов” (“не более” = “менее или равно”). Но мы не можем приписать законодателю намерение установить минимальный срок задержания, поэтому будем исходить из того, что законодатель на самом деле хотел сказать “не может продолжаться … более сорока восьми часов”.
Но за что совершенно определенно в ответе законодатель, так это за создание возможности бесконечно долго содержать под стражей без доставления к судье, – возможности слишком соблазнительной, чтобы ею не воспользоваться. Ведь нигде в законе не определено, сколько можно “доставлять” задержанного в искомый населенный пункт. Определение момента, с которого начинает течь 48-часовый срок, “скрупулезно” отмерянный законодателем, находится целиком во власти органа уголовного преследования, который произвел задержание.
Как видно на примере Алексея Нечаева, уже более трех недель потребовалось Генеральной прокуратуре, чтобы доставить задержанного из Крыма в Киев. Можно с большой уверенностью предположить, что это не предел, и что не один Нечаев сегодня неторопливо доставляется “чумацкими шляхами” бескрайней Украины из пункта А в пункт Б.
Безусловно, каждому разумному человеку понятно, что “доставить в суд” нужно как можно быстрее. Но каждый, кто хоть немного практиковал в сфере уголовного судопроизводства, знает, с каким пренебрежением силовые ведомства отмахиваются от ссылок на Конституцию, не говоря уже о таких “туманных” вещах как “смысл закона” и “здравый смысл”. Зная такой подход борцов с преступностью, есть все основания беспокоиться за судьбу Нечаева: ведь в законе нигде не сказано, что он вообще когда-либо должен быть доставлен в искомый “населенный пункт”.
Видимо, зная это положение закона, Генеральная прокуратура считает, что поскольку она действовала с разрешения Печерского суда, то на этот случай не распространяется правило части третьей статьи 29 Конституции, предусматривающей судебную проверку в течение 72 часов.
Но дело в том, что предварительная судебная проверка, которая производится судьей, когда он выдает разрешение на задержание в порядке статьи 1652 УПК, совершенно не отменяет обязанности доставить задержанного в суд для проверки законности этого задержания. Если формулировки статьи 29 Конституции еще в какой-то мере могут вызвать споры, то выражение статьи 5 §3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод не вызывает никаких сомнений: “каждый задержанный или заключенный под стражу … незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью”. При всей гибкости понятия “незамедлительно” можно совершенно точно утверждать, что срок в 21 день с ним не согласуется.
Европейским судом гораздо меньшие сроки задержания были признаны нарушающими требование “незамедлительности”. Например, в деле Сакика Суд решил: “Даже предположив, что деятельность, в которой обвинялись апеллянты, связана с угрозой терроризма, Суд не может согласиться, что их необходимо было содержать под стражей в течение двенадцати или четырнадцати дней без судебного вмешательства” (ECHR, Sakэk and Others v. Turkey, 26.11.1997, § 45)”. В данном случае, насколько известно, вопрос о терроризме не стоит. Каким образом будет оправдывать правительство Украины три недели содержания под стражей без доставления к судье, если Нечаев обратится в Европейский суд?
Настораживает, что и проект нового Уголовно-процессуального кодекса, принятый в первом чтении Верховной Радой Украины, сохраняет такое полезное для силовых ведомств положение о неприкосновенности. Я лишь повторю то, что писал по поводу этой нормы проекта: “Это положение скрывает беспредельные возможности для злоупотреблений милиции, поскольку полностью в ее власти определить, когда именно доставить задержанного в населенный пункт, “в котором действует суд”, и, тем самым, определить начало срока. Нетрудно представить разнообразные формы сотрудничества правоохранительных органов различных “населенных пунктов” по “отмыванию” незаконного – и теоретически бесконечно долгого – лишения свободы”.
К сожалению, подтверждения этого предположения пришлось ждать недолго. И, к сожалению, это только начало освоения силовиками части 4 статьи 1652 УПК, благодаря которой они, лишившись de iure власти бесконтрольно содержать под стражей подозреваемых и обвиняемых, могут восстановить ее de facto. При таком положении дел утверждение, что в Украине исключительно суд может определять, когда лишить человека свободы и как долго этому лишению свободы длиться, оказывается чистой фикцией, поскольку лишь от силового ведомства зависит, когда допустить судебное вмешательство.